Родильный обряд вятских переселенцев РМЭ
Объяснительная записка: В настоящей коллекции предложено систематическое описание родильного обряда в пределах одной локальной традиции. В основе ее материалы, собранные по преимуществу на территории Кировской области и северо-восточной части Республики Марий Эл (Мари-Турекский, Новоторъяльский, Сернурский, Куженерский, частично Килемарский районы) по единой про-грамме фольклорными экспедициями Марийского госуниверситета (руководитель – профессор Т.А. Золотова) на протяжении последних десятилетий ХХ века и представляющие собой хронологический срез родильного ритуала 20-30-х годов XX века. Приводятся также отдельные свидетельства из опубликованных экспедиций Московского госуниверситета им. М.В.Ломоносова.
Модель родильного обряда вятских переселенцев частично включает и свидетельства, зафиксированные в районах Поветлужья и Русского Севера. Также учтены этнографические описания и тексты, публиковавшиеся в разного рода Вятских Памятных книжках и Календарях второй половине XIX века. Представлены тексты заговоров, опубликованные в сборниках «Вятский фольклор. Заговорное искусство» (Котельнич, 1994) и «Семейные обряды Вятского края» (Москва – Котельнич, 2003).
Коллекция состоит из двух частей: 1) вербальная модель родильного обряда вятских переселенцев, демонстрирующая основные его тенденции и закономерности на фоне материалов, зафиксированных на территории Вятского края; 2) публикация текстов заговоров, в том числе из личного архива профессора Т.А Золотовой.
В коллекция также приведен список библиографических источников по теме.
Дородовый период
У русских вятских, как и у других славян, не сохранилось материалов, описывающих интимную сторону их жизни. Исключением стала публикация некоторых этнографических описаний и текстов (ареал Полесья) в монографии Г.И. Кабаковой [Кабакова 2001: 200-201]. В них, в частности, отражены неоднозначные представления славян о сексуальной жизни. С одной стороны, главной целью брака признано деторождение. С этих позиций сексуальные отношения как таковые (вне необходимости продолжения рода), и особенно немолодых людей, осуждаются. Соответственно поощряется сексуальный пыл молодушек как необходимое условие для зачатия ребенка. С другой стороны, признается, что власть женщины над мужчиной во многом строится на интимных отношениях. Так, белорусская поговорка: «Начная зязюлька дзённую перекукуе» («Ночная кукушка дневную перекукует») [Кабакова 2001: 200] хорошо известна и вятским русским. Широко распространено и представление о выражении неудовлетворенного сексуального желания в виде угревой сыпи, а у одиноких женщин / вдов – явлении им демонических любовников [Виноградова 1996: 207- 227]. Такого рода былички очень популярны и в Вятском крае. Здесь демонический любовник приобрел черты «вогненного» – столпа / шара, пролетающего над деревней и рассыпающегося над домом тоскующей женщины.
Как и в других местах России, как некая «ущербность» рассматривалось на Вятке бесплодие. Женщин, не способных к деторождению, называли «пустыми» или «яловками». И то, и другое обозначения – оценочные. В то же время отношение к бесплодию как наказанию за тяжкие грехи разделяли не все. Так, например, в ряде районов Кировской области и Республики Марий Эл считали, что подобная судьба – «богом данная».
Среди мер, способствующих излечению от бесплодия, на первом месте фигурировали паломничество по святым местам (обычно в пределах региона), прикладывание к мощам (особенно почитаем в этом плане Серафим Саровский), обращение с молитвами к Богу, Богородице, св. Пантелеймону и св. Роману, заказывание молебнов одновременно в трех церквях. Действенной среди вятских переселенцев Республики Марий Эл считается, например, молитва «Услышь нас, Милосердный и Всемогущий Боже…». Традиционным было и обращение к местным природным святыням, в частности, многочисленным на территории края святым источникам (по преимуществу ручьям): из них пили воду и трижды обливались.
Нередко бесплодие той или иной женщины объяснялось «наведением на нее порчи». В этом случае прибегали к заговорам: «Муж и жена нарезали 12 прутьев и каждый день, взяв по три прута в правую руку, били ими о любой забор со словами: «Я бью тебя за бесплодие. Помоги извести. Саду – плоды давать, а рабе (имя) – детей рожать. Как я говорю, так и будет». Так делали четыре дня, пока пруты не закончатся» (Букатина А.К., Оршанский район РМЭ).
Среди средств, способных обеспечить рождение ребенка, называли массаж в соединении с заговором: «Если женщина, например, долго не беременеет, ей живот разглаживают. У некоторых бывает от надсады, когда тяжелое поднимают. Это долго надо делать, девять-двенадцать дней подряд. С мылом руки мылит (приглашают специально женщину, у которой есть дети), баню топит, гладит кругом живота и говорит что-то, тихо, не слышно. Помогает, как же!» [Семейные обряды Вятского края 2003: 15]. Однако к такому средству обычно прибегают в том случае, если дети у женщин были, но по той или иной причине произошла задержка с рождением очередного ребенка.
Резко отрицательным было и отношение к абортам: «Когда аборт делают, ребеночек не дается, отворачивается. Это Бог его упрятывает, а черти тянут. А мать душу губит – и его и свою» [Семейные обряды Вятского края 2003: 13].
Основные свидетельства и тексты, относящиеся к дородовому периоду, могут быть разделены на две группы: 1) связанные с выявлением отношения к беременной женщине, ее статусу, стереотипам поведения; 2) возможности определения пола ребенка.
Вообще отношение к беременной женщине в Вятском крае, как и повсеместно по России, было двойственным: с одной стороны, ее статус повышался (она становилась полноправным членом социума, с другой – считалась существом опасным и нечистым (серия очистительных обрядов). Большую роль в формировании подобного отношения к беременной женщине сыграла и церковь. Необходимость воцерковления и нравственного воспитания народа предполагала бережное отношение к ней: отсюда определенные послабления в исполнении христианского долга (разрешение употреблять скоромную пищу в постные дни, отмена земных поклонов), наказание мужей, приносящих своим поведением вред плоду, и др. Были распространены и карательные меры при попытках женщин самостоятельно распорядиться судьбой плода или ребенка (контрацептивы, убийство, отдача и продажа детей). Однако хорошо известно и восприятие родин духовниками «как греха, оскверняющего не только мать, но даже «храмину» (дом) и всех ее обитателей». В такой дом нельзя было заходить в течение трех дней, мужу предписывалось не есть вместе с женой, жене поститься семь дней, «блюстись нечистоты» и др. [См. об этом подробнее: Бернштам 2000].
Так и все наши информанты говорили о необходимости бережного отношения к беременной женщине. Особенно трепетно относились к «первородкам» [Поздеев 1998: 335]. Беременная женщина пользовалась повышенным вниманием: ела она «за двоих», причем обязательно мясо и молоко (Пуртова Т.Н., Торъяльский район Республики Марий Эл, в дальнейшем РМЭ). Вообще, «беременной женщине ни в чем нельзя было отказывать, нельзя ее ругать, говорить о ней плохо за ее спиной» (Орлова Т.С., Новоторъяльский район РМЭ). Вместе с тем, многие из информантов еще считают беременных женщин и, особенно рожениц, нечистыми, называют их «погаными».
В ареале считают, что поведение беременной женщины «правильное / неправильное» может отразиться на судьбе ожидаемого ребенка. Поэтому действия ее строго регламентировались. Зафиксирован целый ряд запретов и предписаний, адресованных беременной. Частично они носят символический характер, частично связаны с реальной бытовой практикой. Так, беременная должна была избегать различного рода границ. Среди реальных и воображаемых (порог, окно, дорога, поваленное дерево) в вятской традиции отмечены окно, кривые (круmыe) предметы, полено. Подобная символика восходит к представлениям о родах как переходном периоде: задержка на границе равносильна задержке в протекании родов [Кабакова 2001: 200]. В Вятском крае с течением времени оно приобрело дополнительные оттенки:
– нельзя стоять у окна – «душа ребенка может улететь и не вернуться» (Горохова Т.Г., Мари-Турекский район РМЭ);
– нельзя перешагивать через кривые (крутые) предметы – у ребенка вырастет горб» (она же).
Следующее очень строгое предписание – избегание беременной нитей. В символической интерпретации нить тождественна пуповине. Особенно опасны перекручивающиеся нити. Контакт с ними может привести к обматыванию пуповиной шеи ребенка и его гибели. В вятском родильном обряде перекрученная нить одновременно обозначает и осложнения во время родов (распространено повсеместно).
Принципиально важен и контроль над эмоциями. Беременная должна быть ровна в общении, доброжелательна и спокойна:
– тогда и дети буду спокойными (распространено повсеместно).
С этой целью ей запрещалось посещать как оживленные, так и безлюдные места, выходить за пределы населенного пункта, особенно одной ходить в лес:
– медведь похитит (распространено повсеместно).
Она должны была научиться сдерживать боль и не касаться рукой больного места:
– «иначе может родиться ребенок, у которого на этой же части тела будет большое родимое пятно» (распространено повсеместно).
И, наконец, ей предписывалось смотреть только на красивых людей:
– тогда и дети будут красивыми (распространено повсеместно).
Беременная должна была сознательно отказаться от нанесения какого бы то ни было ущерба людям и животным. Особенно настаивают в Вятском крае на том, чтобы женщина ни при каких обстоятельствах не должна пинать свиней, собак, кошек:
– «А у меня была манера собак пинать. И у сына моего от этого собачья старость была. Сам он худенький, ручки-ножки слабенькие, тоненькие, личико сморщенное. Так мы к одной женщине ходили <… >. И он поправился» [Семейные обряды Вятского края 2003: 15].
Обязательной для беременной была отдача всех долгов. Невозвращенные в данный период деньги или вещи могли ограничить долю ребенка.
Беременной предписывалась избирательность в еде. При этом в Вятском крае фигурируют по преимуществу вполне объяснимые реальной практикой запреты:
– нельзя есть редьку, она гонит плод и вызывает менструацию (Кислов А.Г., г. Йошкар-Ола РМЭ);
– нельзя есть мед: «это укрепляющее, и женщина не сможет разродиться» (распространено повсеместно).
Сохранилось представление о том, что та или иная пища может способствовать рождению ребенка определенного пола: мясные продукты – мальчика, печеный хлеб и сладкое – девочка.
Среди других запретов можно выделить запрет на посещение общественных и семейных праздников. Особенно строгими были предписания относительно свадеб и похорон. Посещение первых опасно для других участников обряда: беременная как бы отбирает» часть их доли; последних – для самой беременной и ее плода: они могут погибнуть. Поскольку в регионе со-храняется предубеждение против двойни, женщине предписывалось выходить из-за стола в ту же сторону, с которой пришла. В данном случае наблюдается своеобразная трансформация мотива почитания светил: движение посолонь как продуцирующее начало (появление плода) и возвратное движение, снимающее» возможное удвоение (появление двойни).
Предпринимались и определенные (как правило, символические) действия при тяжелой беременности или угрозе выкидыша. Женщине, в тайне от нее, подливали в питье ладан, крести-ли воду и произносили в одних районах молитву: кто-то из родных должен был (незаметно, чтобы беременная не знала) налить в стакан любую жидкость (чай, воду, сок, молоко), трижды как бы разрезать ее, дать ей выпить и прочитать молитву Пресвятой Богородице. По традиции большое значение придавали полу ребенка: «мальчик – хозяин, девка – разорительница». С этой целью прибегали к различного рода гаданиям. В сочельник гадали о количестве детей: с сочнем в зубах выходили на улицу и спрашивали у первой встречной женщины, сколько у нее детей – столько будет и у гадающей (Домрачева М.Т., Новоторъяльский район РМЭ). Лили расплавленный воск в холодную воду и смотрели: если фигурка похожа на колыбельку – к детям (Зяблицева Е.З., Мари-Турекский район РМЭ). Иголку с ниткой ставили на пупок: если игла при раскачивании повторяет движение маятника, ожидали мальчика, а если описывает четкие круги – девочку (Бахтина М.И., Горномарийский район РМЭ).
Среди широко распространенных в ареале подблюдных гаданий («илей») наряду с текстами, предсказывающими беременность и роды вообще:
Растворила в квашонке
Малешенько –
Оказалось в квашонке –
Полнешенько.
[Иванова 1995: 30];
Растворила мама квашонку
На донышке,
Утром встала –
Полным-полна,
Со краями ровна
[Иванова 1995: 30], –
имелись и с вполне определенной конкретикой, например, рождение мальчика:
Сын с отцом
Сеяли рожь с овсом.
[Иванова 1995: 30];
большого количества детей:
Расплылась квашонка
По всей середи,
Растащили ребенков
По всей избе.
[Иванова 1995: 31];
Лежит кошка
И семеро котят.
[Иванова 1995: 35]
и даже – рождение ребенка «в девках» / вне брака:
Пошла наша коровушка
В лес по дрова.
Думала коровушка
Дров принесет,
А пришла наша коровушка
С приполоном:
Да с теленочком,
Да с ребеночком.
[Иванова 1995: 33].
При завершении жнивных обрядов прибегали к заговорам: завертывали последний пучок злаков в виде «бороды» и приговаривали: «Плету Илье бороду. Если женщина погладит, дак парнишку родит. Если коровушка съест, дак ерошечку родит» [Иванова 1995: 59].
Наблюдали за внешностью женщины:
– если у беременной лицо чистое, то будет мальчик, если «цветет» – девочка, так как дочь «забирает красоту» (Бурцева Л.Ф., Медведевский район РМЭ);
– если во время беременности женщина сильно худела, ждали девочку, а если поправлялась – мальчика.
И в этом ряду самый популярный способ «узнавания» пола ребенка – форма живота беременной:
– у беременной брюхо острое – родит парня; коробкой (плоское) девочку [Магницкий 1883: 19-22; цит. по Поздеев 1998: 338];
Также обращали внимание на поведение беременной женщины:
– боли в пояснице означают, что родится мальчик, в области живота – будет девочка (Максимова В.И., Килемарский район РМЭ);
– просили протянуть вперед руку, если беременная подавала руку ладонью вверх – будет девочка, если тыльной стороной – мальчик (Усынина К.Г., Санчурский район РМЭ);
– беременную садили на пол, затем просили встать, если она обопрется на правую руку – будет сын, на левую – дочь (она же);
– если беременная женщина разобьет сырое яйцо с двумя желтками, то у нее родится двойня (она же);
– если беременной женщине снились «женские» предметы, родит девочку, если «мужские» – верили в рождение мальчика (Вязова А.Г., Килемарский район РМЭ).
Учитывали и «поведение» плода:
– девчонка в животе шевелится тихонько, а парнишка дрыгается (Курдюмова К.С., Килемарский район РМЭ);
– у мальчика сердце бьется отчетливо, у девочки – как часики (Матренина В.В, Килемарский район РМЭ).